Подорожник №5
НАПИШИ МНЕ ПИСЬМО
Уже полным ходом шагает по планете наступивший 2003 год.
По восточному календарю пожаловал
Год Козы. Дадим ей кров и корм!
Козочка, не жадничай, пожалуйста,
Одари чудесным молоком.
Чтобы жирность счастья - стопроцентная!
Впрочем, хорошо и пятьдесят.
Остальное - микроэлементами:
Сил, здоровья и больших зарплат...
Этими строками из письма Аллы Зениной открываю обзор ваших писем.
Что в них? Да как всегда - маленькие радости; печали и тревоги за
судьбу родных и близких людей, за судьбу России в целом и за тот ее
уголок, где родился или прижился; рассказы о своем житье-бытье.
Новостей много, и они всякие, но я хочу начать с большой радости,
которая в конце ноября еще прошлого года посетила поселок Кировский
Алтайского края, где живут, преодолевая все невзгоды, Валентин Иванович
и Лерочка Губины. Очень хочу, чтобы и вы приобщились к их радости.
“Пишу сразу после презентации Валеркиной книги. Может быть, это
громко сказано, но пусть будет так для нас. Есть в нашем районе
редкостной души человек - Мух Михаил Эвальдович, зам. главы района по
социальной защите населения. Стихи дочки он увидел в библиотеке,
написанные от руки на складной книжке. Он дал им настоящую жизнь, все
организовал. И вот результат - вышла книга. В выпуске было занято много
хороших людей, весь коллектив нашей районной газеты “Заря” и типография
г. Бийска. Книга получилась светлая, потому что каждый из участников
дал ей частицу своей души. Заметьте, самую лучшую!
И вот книга готова, и в назначенный день к нам домой приехало много
гостей. Все было прекрасно, все говорили хорошо и надеялись на лучшее.
У Валерки хватило сил два часа просидеть в кресле. Гости привезли с
собою огромный торт - произведение искусства, всякие сладости. Гвоздь
всего - “Советское шампанское”. Оно так бахнуло, что все напугались.
Посидели, поговорили. Конечно, было немного и грусти, но все пожелания
шли от чистого сердца. Вся встреча прошла на одном дыхании, будто
только вошли. Немного поговорили о будущем. Конечно, трудно что-то
прогнозировать, но мы дали обещание, что будем стараться, будем
продолжать жить и работать. Я понял - это та полоса, про которую вы нам
писали, то-есть, хорошая, хотя и всего на миг... А еще глава сельсовета
пообещал социальную помощь.
Всем нашим друзьям говорим спасибо. Вам говорим тоже.
Кроме стихов - ничего нет.
Жизнь катится в одну сторону.
Не скажу друзьям слова “нет”,
Спасибо скажу, всем поровну.
Рада всем вам, но рук не поднять,
Нет тепла от пожатия.
Хочется крикнуть, бежать...
Остались слова и объятия...
С уважением. Валерия, Валентин”.
С трепетом в сердце держу книжку Лерочки “Белая птица”. Мягкий
оранжевый цвет обложки, на которой распластали белые крылья лебеди,
успокаивает взгляд. А от дарственной надписи - “Моей творческой маме,
все это кладу к вашим ногам вместе с сердцем” - не могу сдержать слез
радости за этот миг счастья, что подарили Лерочке и ее папе добрые
люди. Конечно, не преминула послать эту книжку Леры в г. Братск для
пополнения народной библиотеки поэзии.
Хочу сказать, с Виктором Соломоновичем Сербским мы подружились: я
делюсь с ним поэтическими сборниками из своей библиотеки, а он - своими
книжечками. В декабре прошлого года ему вручен уже второй грант - грант
фонда Сороса (первый был президентский), на средства которого будет
приобретена библиотечная компьютерная программа “Библиотека-2000”. Она
позволит создать электронный каталог для размещения его в сети
интернет. Напомню, что только поэтических книг в библиотеке В. С.
Сербского около 30 тысяч. Я послала ему номер “Подорожника” со статьей
“Великий библиотекарь”, тот, очевидно, пошел по рукам и дошел до
издательства журнала “Библиотечный вестник Прибайкалья”, который в
декабрьском номере опубликовал статью со ссылкой на “Подорожник”.
“... Устроили вы мне настоящий праздник. Приехали за мной из
Иркутска на “Волге” и увезли на конференцию в честь 200-летия
библиотечного дела. Это 600 км от Братска, а мороз был под 40о .
Организовали две творческие встречи, было интересно. Были там и
библиотекари с Алтая. Год 2002 был заметным, получено два гранта и
надеюсь, что все будет хорошо. Поздравляю вас и читателей “Подорожника”
с новогодними праздниками. От всей души желаю здоровья, добра и
благополучия. Пусть все у вас будет хорошо.
С уважением и признательностью Виктор Сербский”.
Я знаю, что все вы общаетесь друг с другом, потому и знаете о жизни
каждого. Но не могу не согласиться со строчками Светланы Никитенко:
Для многих письма - это жизнь,
Тропа, проложенная к свету,
Его лучистостью согреты,
Веночком судьбы заплелись.
Приятно чувствовать и себя в этом веночке судеб. Приятно, что
журнальчик нравится, что вы не только отслеживаете на его страницах
свое творчество, но не оставляете без внимания то, что пишут другие.
“Подорожник” прочитала залпом. Читая рубрику “За чашкой чая”,
попыталась ответить на вопрос - что такое счастье. И вот что
получилось: счастлив тот, кто хочет делать добро, делая людей
счастливее. У вас это получается. С удовольствием прочла “Понедельник в
Москве” Ирины Отдельновой. Очень понравились стихи нашей дебютантки
Анны Ганюшкиной. Желаю ей устойчиво сидеть в седле норовистого Пегаса.
Хотелось бы встретиться на страницах журнала со стихами Е. Морозова.
В конце ноября я побывала с мамой на вечере “Праздник урожая”.
Помогли друзья, ведь самой мне не одолеть бы дорогу, да и на второй
этаж не подняться. В “Клубе замечательных людей” нашего ДК планирутся
провести мой творческий вечер, но все зависит от здоровья мамы.
Света Никитенко”.
Здоровье и мамы, и дочки позволило им осуществить задуманное, тем
более, что у Светы есть теперь свой поэтический сборник (пусть и
небольшим тиражом), но ей есть, что прочесть и что сказать людям. А это
- главное.
Письмо от Анечки Ганюшкиной просто излучает какой-то тихий свет, поражает добротой, искренностью, как и ее поэзия.
“... Спасибо огромное за журнал и доброе письмо. Бодрых сил и
энергии вам для новых и новых “Подорожников” - таких интересных,
необычных, светлых, гармоничных, теплых, дружеских. Как хорошо написала
Светлана Никитенко о содержании журнала в стихотворной форме! И как
правильно! Умница, Светлана! Спасибо Алле Зениной за эссе о
замечательном поэте Эдуарде Асадове, я узнала о нем то, чего раньше не
знала. Спасибо Оле Коловой за стихотворение о живом роднике, который
умел разговаривать с человеком. Спасибо за рассказы о писателе-летчике
Антуане Экзюпери, о знаменитой монахине Матери Терезе. И вообще, нет
такого материала, который бы не затронул сердце, не запал в память.
Вы просили что-то рассказать о себе. Родилась 3 ноября 1953 года. С
трехлетнего возраста болею ревматоидным артритом. Передвигаюсь на
костылях в пределах дома. Работаю дома на полставки бухгалтером в своей
сельхозартели. Живу вдвоем с 78-летней мамой. Очень люблю читать. К
поэзии потянулась с юности. С детства любимая книжка - сказка П. Ершова
“Конек-горбунок”. Уже тогда мне нравилась ритмика, стихотворная форма.
Спасибо всем, что приняли меня в свой маленький уютный союз, в
котором творчество и понимание человеческой души и сочувствие к
ближнему стоят на первом месте. Желаю все удач в творческом поиске,
светлого вдохновения, радости в труде.
С уважением, Аня”.
Удивительное, сказочно-доброе письмо. Спасибо, Анечка. Но не менее
интересными письмами одаривает всегда Сергей Гончаров, потому теперь
мысленно перенесемся в г. Нальчик .
“Я не мастер говорить красиво, придумывать красивые слова. Скажу
одно - журнал мне очень понравился. Вы знаете, когда читал его, будто
говорил с русским человеком. Или со мной говорили. У нас на Кавказе
речь отличается от российской, как речь московская от речи русского из
глубинки. Я вспомнил почему-то притчу, когда слепым подвели рассмотреть
слона. Один, ощупывая ногу, сказал, что он похож на столб. Другой
поводил рукой по животу и сравнил слона с бочкой. Тому, кто достался
хвост, сравнил со змеей... А тут в журнале просто веер адресов,
разбросанных по России. И каждый автор говорит свое. И все понятно.
В декабре была маленькая радость - в Доме Советов вручили мне в
числе других участников “Сертификат номинанта Международной премии
“Филантроп”. Сейчас пишу, разбираю ранее написанное много читаю,
например, книгу Ларисы Ванеевой “Из куба”. Это повесть и рассказы о
том, как пробиться женщине в свет, как устроиться женщине с дипломом на
хорошей работе; на какие уступки она должна пойти, чтобы выжить в этом
мире. Книга о нравах, порядочности, о том, что делать с этой
порядочностью, если можно выжить только путем безнравственности.
Мудреная книга.
Сергей”.
Мудрых книг тебе, Сережа и здоровья... В Нальчике после Рождества идут дожди, а Костромскую область...
...“пообступили свирепые морозы (на время или до конца
зимы?..).Своей 40 о-й стужей они проникли ко мне в квартиру, образуя
толстые наледи на окнах и белую “бороду” по всей балконной двери в
кухне, так что стоящий там холодильник выглядит нелепо. А теперь вот за
оттаявшими от морозных узоров окнами во всю ширь горизонта обступили
меня белые заснеженные дали. Только горстка домов прямо за полем жмется
от холодного ветра и метелей - это мое родное Григорово - деревенька,
где совсем недавно я встретила Новый 2003 год в кругу самых близких и
милых мне друзей.
Сейчас все разъехались, и я осталась наедине с этим
равнодушно-белым холодным, бескрайним пространством. Но на столе моем
солнечным зайчиком всегда лежит номер “Подорожника”, напоминая о лете,
тепле, солнышке; о приветливых, искренних, удивительно родных и милых
людях. Частенько открываю, листаю, читаю, перечитываю, греюсь. И всякий
раз сердце благодарно раскрывается навстречу тем авторам, кто спешит
поделиться тем, что имеет: теплом души, оптимизмом, мудростью, силой
духа, талантом жить и творить. Спасибо всем огромное.
Оля”.
Письмо Оли , длинное и содержательное, расставило все на свои места
- писем не было долго, в день ее рождения телефон отвечал глухими и
длинными гудками. Я начала беспокоиться. Но, слава Богу, вместе со
снегопадом пришло письмо. Оказывается, Оля встречала свой день рождения
в санатории им. Бородина “в старинном милом и душевноуютном городке
Солигаличе”, где ее хорошо подлечили. Теперь “хочется горы ворочать” и
она работает взахлеб: отвечает на письма, помогает в библиотеке,
составляет каталоги и много читает. А еще Олю приняли в союз писателей
и она готовится к своему творческому вечеру в районной библиотеке.
Приятные новости, сердце радуется за нее.
А вот наши москвичи меня беспокоят. Письмо, точнее “сочинение на
тему “Как проходит жизнь”, как его назвала Наталья Владимировна
Морозова, слегка отдавало грустинкой, мне даже чудился запах лекарств.
И тем не менее, она сделала упор не на свои проблемы, а написала много
добрых строк о журнале. И хотя они адресованы лично мне, я-то знаю, что
без вашей поддержки, друзья, ничего бы не было. Позволю себе
процитировать написанное:
“... Огромное спасибо тебе за все, что ты делаешь для нас. Очень
и очень ты хороший издатель. Так приятно читать твой интеллигентный
журнал. Он оставляет впечатление высокого профессионализма и вызывает
неподдельный интерес. Без души такое не создашь. Дай Бог и дальше нас
радовать и образовывать - учиться приходится всю жизнь, если, конечно,
душа продолжает ”трудиться”.
Наташа”.
На добрые слова не скупится и Женя, который рад, что наконец-то
увидела свет его работа по М. Булгакову. Она ждала своего часа целых
12 лет. Отмечу, что в процессе компьютерного набора я часто обращалась
к первоисточнику - к самому Булгакову: где-то для уточнения слова, а
где-то просто из любопытства. Сам роман, конечно, читала и до этого, но
вот такую целостность и оправданность сюжетной линии почувствовала
только, набирая “Маргариту”. Как сообщил Женя в последнем письме,
“зима, кажется, кончается”. Пусть же вместе с ней уйдут все болезни,
что так докучали, и радость запорхает над ними легкой весенней
бабочкой.
Уже давно отметила свой юбилейный день рождения вместе с друзьями
по союзу писателей Людочка Зайцева, а “после него пошли чередой
неприятности со здоровьем, поломка бытовой техники...” Да,
действительно, жизнь полосатая. Иногда думаешь: ну сколько же можно,
будет ли просвет?! Надо надеяться, что будет, надо жить не благодаря
легким удачам, а вопреки даже нежданным невзгодам. Когда у меня что-то
случается, я всегда говорю, что Бог уберег меня от чего-то более
страшного, тяжелого и благодарю его за ниспосланное. И как-то легче
становится переносить и боль, и страдание. А еще у меня главное слово в
жизни - надо! Надо, Элечка, надо! И вроде как второе дыхание
появляется. Так что, надо, Людочка, надо! Держись!
На юбилее Людмилы побывала Светлана Медведева, благо живут в одном городе, почти каждый день перезваниваются.
“... Получила ваш - теперь мой “Подорожник”. Спасибище. Чудо как
хорош сборник! И качественен! Во всех отношениях! Я горжусь своим
построчным присутствием в нем. На улицу зимой выхожу редко - с палочкой
во двор подышать, благо первый этаж. Живу я просто: телику - 27 лет,
еле дышит; телефону - 18, починила, стал чище говорить; трубы текут -
дому 47 лет, без капремонта... И опять уткнулась в “Подорожник” - не
оторваться. Хорошо, что вы и чувства-строчки из переписки вставляете.
Теплее становится... А из афоризмов мне ближе вот такие:
-Глубже всего смотрят в сердца людей те глаза, которые много плакали. Эльза Ожешко
- Мудрый человек живет лишь до тех пор, пока его жизнь имеет большую цену, чем смерть. Дж. Элиот
- Все трещины в мире проходят сквозь сердце поэта. Г. Гейне
Я только что написала стихотворение “Подорожник” - это вам малюханный подарунок, чтоб вы улыбнулись.
Светлана”.
Давайте, друзья, вместе улыбнемся “подарунку” Светланы.
ПОДОРОЖНИК
Он встречается мне у дороги
И на сорном большом пустыре, -
Запыленный, в красивости строгой,
Нужный взрослым, больной детворе.
Помогает лечить он желудок
И для горла настойкой хорош,
Виден днем ясным и ночью лунной.
Рви листочки, а корень - не трожь.
С “Подорожником”, но альманахом
Познакомилась я не вчера.
Лечит душу он, как фуги Баха,
Чувства он выдает на гора.
Две хозяйки: искусница Лира
Со страницами дружит без сна,
И другая хозяйка Эльвира
Сердцем ангельским одарена.
Спасибо Светлане на добром слове, и давайте-ка заглянем на огонек к
Сереже Филатову, попьем с ним чайку да порадуемся его новому сборнику
“Голубые грезы”. Сергей одержал еще одну победу, еще одна его греза “из
грезы перешла в реальность”, а мы с вами знаем “цену” таких побед и
потому счастливы вместе с автором. Сергей тоже получил сертификат
номинанта премии “Филантроп”, продолжает писать стихи и потихоньку
готовит к изданию коллективный сборничек “Цветы”, в котором будет
представлено 12-15 авторов по 1-2 стихотворения.. Это он прислал стихи
своей землячки Натальи Афанасьевой (1961 год рождения, инвалид 1-й
группы), которые вы сможете прочесть в рубрике “Поэзия”. И это он в
очередной раз поднимает вопрос о тираже журнала, называя его
“уникальным, библиографической редкостью”. Вопрос этот достаточно
серьезный. Дело ведь не только в финансах, хотя и они играют далеко не
последнюю роль. Дело еще и в физических усилиях, которые нужны для
того, чтобы сделать макет, набор, верстку, корректуру; распечатку,
предварительно нарезав вручную бумагу нужного формата; брошюровку,
рассылку - и все это на одну голову; на одни, уже плохо видящие, глаза;
на две руки, одна из которых (“пишущая правая”) плохо управляема. Да
неудачным своим “полетом” вызвала обострение всех болячек, так что едва
ковыляю по квартире. Вот потому речи об увеличении тиража быть не
может.
А еще... Грустно мне писать об этом, но если вы уже пролистали
номер, то обратили внимание на отсутствие в нем материалов Татьяны
Майоровой. Дело в том, что в предыдущем номере я допустила большую
ошибку и вынуждена просить прощения у Ирины Отдельновой за свой
недосмотр (вот вам издержки того, что журнал делает единоличник). Если
вы внимательно прочитаете “Весенние монологи” Ирины в “№3 и отрывок из
письма Татьяны в №4, то все поймете. У меня много “стихов Татьяны”, но
чувствую, что это не ее, даже ясно видно, как мужской род переделан на
женский. Например.
Настал откровения срок:
Я в прядках, темнеющих строго,
Заметила седой волосок
И в сердце закралась тревога...
Явно, что в третьей строке идет сбой ритма: было “заметил”, а стало
“заметила”. Если бы стихотворение полностью писала женщина, то,
наверняка, вместо слова “заметила” было бы, допустим, “нашла вдруг”.
Еще работая во “Встрече” ловила ее на присвоении стихов Александра
Кушнера, Елены Казанцевой, и теперь не уверена, что все опубликованное
в №№1 - 4 под ее именем действительно ее? Но не могу же я знать всю
поэзию, не хочу тратить свое время, свой досуг на выискивание авторов
присвоенных ею стихов. Потому я расстаюсь с Татьяной, не желая быть
соучастницей в литературном (не знаю как правильнее сказать) воровстве
или плагиате. Плохо и то, и то. И, конечно, самое последнее дело красть
мысли и чувства того, кто ее считал подругой, доверился в письме, а мне
это было выдано за собственное. Ни письма писать, ни, тем более, журнал
посылать этому человеку я больше на буду.
После такого “лирического отступления” приглашу вас заглянуть в
одну из квартирок города Бийска, что в Алтайском крае, к Катюше
Лошковой. Я понимаю, что каждый из вас живет преодолением трудностей,
вызванных не только ограничением здоровья, но и самой теперешней
жизнью. Вот и Катюше в жизни досталось не так уж много радостей:
выросла в детском доме, совсем молодой получила травму позвоночника,
работая на тракторном заводе г. Рубцовска, и вот уже несколько
десятилетий лежит. Пока могла - вязала, даже ковер, что у ее кровати,
связан собственными руками. И пишет, пишет давно, не надуманное, а
свое, самой пережитое. Не просто пишет, а работает над каждой главой,
над каждой строкой, над каждым словом. Сейчас ей особенно трудно - это
как же болен человек, что даже при постоянном постельном режиме
умудрилась сломать ногу. Беда в том, что и гипс был наложен вслепую, да
и не сразу после перелома, да еще как попало. И тем не менее, Катя
работает над своими произведениями сама, много уделяет внимания внучке.
Каждое ее письмо - свидетельство большой работы и над собой, и над
своими повестями и рассказами. А я просто горжусь Катюшей и желаю ей
сил и мужества.
Письма Аллочки Зениной из Зимовников всегда такие длинные, что к
концу письма забываешь, о чем было в самом начале. Потому самые важные
моменты я стараюсь подчеркивать. И вот что из этого вышло. За столь
длительное время Аллочке удалось совершить “свой первый выход в свет
на урок поэзии” к пятиклашкам в ту школу, где сама когда-то училась.
Большим потрясением стала смерть Николая Михеева - руководителя заочной
литстудии “Слово”, так что “все остальное показалось пустой никчемной
суетой”. Удалось Аллочке отдохнуть и подлечиться в пансионате,
приобрести старенький компьютер, теперь потихоньку осваивает эту
технику; получить “Сертификат номинанта Международной премии
“Филантроп” с приложением трех гвоздичек от замгубернатора. А еще она
приобрела всего за 44 рубля “оружие в борьбе с чиновниками всех
ипостасей” - книгу “Права, оплаченные страданием”. Книгу можно заказать
по адресу
614990 г. Пермь, ул. Дружбы 34
редакция газеты “Здравствуй”
Дубниковой Г. А.
Впечатлениями о летне-осенних встречах с московскими друзьями и
ожиданием новых живет Ирина Отдельнова, изредка обращая взор на экран
телевизора -
“... мало достойных фильмов и передач идут сейчас на экране.
Радует Вульф с “Серебрянным шаром” и актерские посиделки в “Театр +TV”.
Недавно показывали творческий вечер Е. Евтушенко. Оказывается, я не
забыла его стихи, вместе с залом читала их вслед за поэтом. “Людей
неинтересных в мире нет”, “Идут белые снеги”, другие. Удивил М.
Задорнов, прекрасно читавший стихи Евтушенко. В передаче, посвященной
Э. Рязанову, глубоко потряс Жванецкий: в конце он сказал, что
последние интеллигенты положат в свои чемоданы несколько кассет с
фильмами Э. Рязанова, роман Булгакова “Мастер и Маргарита”, песни Ю.
Визбора и Б. Окуджавы... Меня это как-то особенно сильно пронзило...
Господи, как же все это верно, как с каждым годом эти имена становятся
нам все дороже и спасительнее...
Как говорит мой приятель-путешественник - “до весны совсем немного!”. Будем жить!
Ирина”.
Весна пришла, но нас, сибиряков, она “радует” то снегом, то дождем, но уже слышно теньканье птичек. Весне - дорогу!
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть, -
Дни летят в метельной круговерти.
Жизнь - тропинка от рожденья к смерти,
Смутный, скрытный , одинокий путь.
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!
Снег. И мы беседуем вдвоем,
Как нам одолеть большую зиму...
Одолеть ее необходимо,
Чтобы вновь весной услышать гром.
Господи, спасибо, что живем!
Мы выходим вместе в снегопад.
И четыре оттиска за нами,
Отпечатанные башмаками,
неотвязно следуя, следят.
Господи, как я метели рад!
Где же мои первые следы?
Замело начальную дорогу,
Заметет остаток понемногу
Милостью отзывчивой судьбы.
Господи, спасибо за подмогу!
Этими стихами Э. Рязанова прощаюсь с вами, мои друзья, и желаю всем
здоровья, бодрости, радостей и хорошего лета. Счастья всем.
ПРОЗА
МАРКУС ОРТС
Родился в 1969 году в Фирзене. Изучал
философию, англистику и романистику в Фрабурге, с 1992 - учитель
(ассистент учителя) в Париже, 1997-1999 гг. референт гимназии в
Карлоруэ, “свободный автор”. Публикация прозы в литературных журналах и
антологиях. В 1999 г. вышла первая книга рассказов.
Перевод с немецкого Светланы Медведевой, г. Краснодар.
МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ
Направляясь в сторону реки, я проходил мимо “Кита”, одной из старых
угловых пивных, из окон которой доносилась фортепьянная музыка. Я
остановился и прислушался. Сначала решил, что это должна быть мелодия
Дмитрия Темкина, в потом подумал о Максе Штайнере. Вновь засомневался:
все же чья? Штайнера или Темкина? И, чтобы внести полную ясность,
открыл дверь в пивную. Да, на посещаемость она пожаловаться не могла.
Посетителей было много. Почти ни один солнечный луч не проникал через
плотные молочного цвета стекла, перед которыми стояли запыленные
пластиковые цветы. Стены были увешаны тронутыми сигаретным дымом
плакатами из пятидесятых годов.
Я пошел к стойке, заказал себе мартини, и стал медленно осматривать
помещение до тех пор, пока мой взгляд не остановился на мужчине,
сидящем за пианино. Он, погруженный в свои мысли, играл незнакомую мне
вещь, я не узнавал ее, а потом вдруг узнавал. Она состояла как бы из
двух: одну для фильма писал Темкин, другую - Штайнер. Но пианист так
переплел обе мелодии, что они были и легко различимы, и в то же время
возникало что-то новое, основанное на уже знакомом. Это производило
хорошее впечатление, и я спросил у хозяина об исполнителе. Узнал, что
он студент музыкального института и приходит в “Кит” несколько вечеров
подряд подзаработать.
Я подошел к фортепьяно и встал недалеко от Шнейдера, именно так
звали молодого человека. Со стаканом мартини в руке я пробовал
рассмотреть пианиста. Тот не обращал на меня никакого внимания и
продолжал играть. Он не делал пауз, чтобы перевернуть нотные страницы
или сменить ноты, или расслабить пальцы, или глотнуть чего-нибудь. Нет.
Он играл, не переставая, и, казалось, текла река из звуков. Музыкальные
волны двигались, как в фильме, где почти у каждого кадра была своя
мелодическая окраска. Я наслаждался игрой, и позволил ей захватить
меня. Через некоторое время все же решил встать у инструмента так,
чтобы заглянуть пианисту в глаза. И, наконец, понял, что происходило:
музыкант смотрел во время игры не на свои руки, не на клавиши, не на
темное дерево, из которого сделано пианино, не на бессмысленно лежащую
перед ним нотную тетрадь. Почти вывернув шею, он вглядывался в
пространство зала, в сидящих и разговаривающих за столами людей, вдыхая
жадно все, что происходило, чтобы сразу же выдохнуть это все через
мелодию, очаровательную и завораживающую. Фильм, к которому игралась
музыка, проходил перед глазами пианиста, и он схватывал
действительность пивной и зеркально ее отражал звуковыми оттенками. Вот
Шнайдер сконцентрировался на группе людей, как бы изучая их движения и
мимику. Вставал кто-то из присутствовавших, - правая рука исполнителя
летела на высокое поле звуков. Начинала парочка влюбленных смотреть
друг на друга особенно томно и нежно, и тоны словно расправлялись...
Касался кто-то крышкой от банки острого угла стола, и музыка
становилась рассеянной или даже разорванной. Слышался затянувшийся
смех, - трели указательного и среднего пальцев пианиста соответствовали
окраске смеха. А тут вдруг упал стакан, и для него правая рука нашла
аккорд в пять пальцев. Они тяжело нажали на клавиши, и с их помощью и
пиво, и мелодия просочились в действительность, а потом исчезли в
легком глиссандо, как только хозяин тряпкой вытер пролитое. Во время
всей игры левая рука Шнайдера предлагала другой тональный ход:
монотонное сопровождение, передававшее прокуренный воздух пивной,
уставшее настроение, многоголосый шум в едва различимых ступенях
восходящей и нисходящей гаммы. И этим глубоким шепотом инструмента
пианист, похоже, благословлял свое окружение.
Игра молодого человека обладала высшей степенью качества, которую
можно предположить для музыкального фильма. Но ни один из гостей не
удостоил композитора своим вниманием, хотя тот придавал окружающим
второе дыхание, из них же и вытекающее и совершенно их не трогающее, не
мешающее присутствующим заниматься только собой, тем, что они говорили
и что делали. Никому не приходило в голову: все они музыкально
сфотографированы, ясно отображены и обыграны точно. Именно такую рамку
обыденности создавали пиво, сигаретный дым и многоголосый шум.
Когда лившаяся музыка перестала соответствовать тому, что я видел,
мне пришлось снова взглянуть на Шнайдера, чтобы, проследив за его
взглядом, определить, что на этот раз его заинтересовало. И пока я
таким образом осматривался, был вдруг захвачен звуковым букетом
изменившихся интонаций. Глубинно-низкие, похожие на бездну, тоны
затягивали меня куда-то и отличались от тех, которые преподносила левая
рука до этого момента. Она не выходила из старого диапазона, наполняя
зал медленными оборотами, и в них прослеживались и людская болтовня, и
сизый полумрак пивной, и еще что-то неуловимое. А правая рука,
распростершись над левой, подбиралась к низкочастотному краю
клавиатуры, как если бы это была утомленная долгим переходом черепаха.
Пианист играл и смотрел при этом на меня. Я смутился, держа все еще
невыпитым свой мартини, а от басовых раскатов пианино даже
забеспокоился, правильно ли мое предположение, ибо не оставил себя без
попытки найти подходяший оригинал для музыки. И опять мне это не
удалось. А звучание утишивалось, и утишивалось, но я не находил ничего,
что соответствовало бы услышанному. На что опиралась и на кого
направлена была игра? Создавал композитор свою музыкальную зарисовку по
моему лицу? Я замер. Даже веки мои не дрогнули. Каким образом этот
человек за инструментом смог меня впрессовать в музыку ползучим
скольжением звуков, в ее черные глубины, не зная меня? О чем он думал
при этом? Я развернулся. Действительно, на меня во все глаза смотрел
Шнайдер и не скрывал этого. Потом он закончил играть, оставив руки
скрещенными на клавишах, как будто хотел ими схватить невидимого врага,
и вдруг быстро встал и закрыл крышку фортепьяно.
АННА ГАНЮШКИНА
с. Никольское Оренбургской области
* * *
Как бы ни было трудно, горько,
Ни давила б горло слеза, -
Есть природы добрейший голос
И всевидящие Глаза.
Их встречаю везде и всюду:
В небе, в солнышке, на траве,
Бред сердечный они остудят,
Мысли высветлят в голове.
Как бы ни было мрачно, душно
Наяву, а порой - во сне,
Но есть рядом родные души,
Что несут утешенье мне.
Как бы ни было тяжко, худо,
(Жизнь, казалось, зашла в тупик...)
Но с небесного льется круга
Ясный свет - великое чудо -
В каждый день мой,
и в каждый миг...
* * *
Меня разбудила строчка
Из будущего стихотворенья,
Каким-то легким звоночком,
Едва уловимым пареньем.
Откуда она прилетела?
Наверно, из дальних странствий?
Ко мне на подушку села
С рассветом неистово-ранним.
Она вся пропахла ветром
И будущих трав цветеньем,
Пронизана солнечным светом
И многоголосым пеньем.
И я поняла, что это -
Весеннее Божье Слово,
Летает оно по свету,
Пока не отыщет крова.
Стучится в окна и двери,
В сердца и глаза человечьи,
Чтоб мы продолжали верить
В слова, что любовью лечат.
Чтоб мы продолжали верить
В добра неискоренимость -
Покуда солнышко светит
И всем посылает милость...
* * *
Теплым вечером декабрьским
Выйти б в белое пространство,
Чистый снег рукой погладить -
Мягкий, ласковый, пушистый.
В снежный омут окунуться,
Высветлить слова и мысли,
И понять природы сущность,
Всей душой с нею слившись.
В колыбельной белой песне
Утоплю колючки боли,
Пусть несет их ветер спелый
Далеко - далеко в поле...
РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО
Это солнце, что дарит мне
Ясный огонь,
Эту радость открытого дня -
Принимаю, как теплую
Божью ладонь,
Что от бед ограждает меня.
Ливнем света пречистого
Душу прожгло,
Удалив в ней и малую тень,
Ощущение праздника
В сердце вошло,
Чтоб пролиться и в завтрашний день...
* * *
Человек и дерево,
собака и трава,
поле и цветка лепестки -
ждут прикосновенья,
проснувшись едва,
теплой человеческой руки.
Все она умеет -
умна и мудра,
в ней таится светлый огонь.
Строит жизни терем
с раннего утра
хлопотунья - чудо-ладонь.
В ней сокрыта тайна -
линий волшебство,
в ней великой силы запас.
Токи исцеленья - в ладони живой -
от обид вцепившихся в нас.
Токи утешенья, посланья добра,
лучики всесильной любви,
доброму слову - родная сестра
та ладонь со светом внутри....
СВЕТЛАНА МЕДВЕДЕВА
* * *
Кто смотрит в мир, восторженно любя
И пропускает боли сквозь себя?
Кто молча пьет красоты бытия
И плачет от печали за тебя?
Кто видит то, что многим не дано,
И взращивает слово, как зерно?
Кто собирает шорохи души
И высказать их чувствами спешит?
Кто душу ранит от недобрых встреч,
Терпение хранит, как в ножнах меч?
Кто гордо верит в счастье и мечту.
|
