...Все звали ее просто старуха. «А старуха-то опять свою псину выволокла, площадку загадила», - замечала соседка из один-надцатой квартиры соседке из десятой. Обе они, еще не пенсионно-го возраста, не работали и, сидя дома, переделав все хозяйствен-ные дела, скрашивали свою однообразную жизнь тем, что зорко следили за всем, происходящем в подъезде. Они знали, кто и когда приходил к Юльке из пятнадцатой, и что вчера в двадцатую привезли новую мебель. За старухой же почему-то был особый контроль. Возможно, их раздражала ее согбенная фигура, с шар-каньем поднимавшаяся по узкой лестнице видавшей виды «хру-щевки». А может ее постоянная невозмутимость: старуха никогда и ни на кого не повышала голоса, говорила тихо и при этом согласно кивала головой. Она и вправду была стара. Сморщенное лицо – темное, почти коричневое, напоминало кору дерева со своими глубокими большими и малыми морщинами и морщинками. Бесформенный рот обычно находился в движении, как будто пытался обрести потерянные былые очертания. И лишь глаза, большие голубые глаза, совсем незамутненные возрастом, распахнутые, совершенно открытые и по-детски доверчивые, вовсе не подходили к ее лицу. Эти глаза продолжали удивляться миру! Они продолжали жить. Старуха существовала одна в небольшой квартирке на пя-том этаже старого кирпичного дома. Вероятно, она всегда была одна. Никто и представить не мог, что она когда-то была молода, имела семью, родителей. Ее одиночество казалось столь же естест-венным, как и ее старость.....